Другие становятся "идеальными" потому, что дома царит не любовь, а власть. Когда любое слово может вызвать наказание, а любая ошибка превращается в катастрофу, ребёнок интуитивно выбирает безупречность как форму защиты. Он перестаёт быть живым, превращаясь в предсказуемый механизм, где нет места ни обиде, ни гневу, ни даже радости, потому что любая эмоция может стать угрозой. Такие дети не мечтают - они вычисляют. Не чувствуют - анализируют, как не попасть под удар.
Бывает и другой вариант, вроде бы противоположный, но на деле тот же самый: ребёнок становится идеальным, потому что боится не наказания, а боли других. Когда мама слишком тревожная или папа вечно на грани, ребёнок берёт на себя ответственность за их настроение. Он не шумит, не спорит, помогает, утешает, делает всё, чтобы они не страдали. Он превращается в маленького взрослого, который спасает тех, кто должен был спасать его.
Иногда идеальность вырастает из перфекционизма родителей, где любовь даётся за успех. Там нет места усталости, страху или ошибке. Там ребёнок усваивает, что чувствовать можно только радость от достижения, всё остальное - слабость. Он растёт с ощущением, что ошибка - это не промах, а личный позор. И этот позор он потом носит в себе годами, стараясь не показать, как ему тяжело.
Бывает ещё тишина, самая коварная. Когда в доме вроде бы всё спокойно, но никто не интересуется, что ребёнок чувствует. Никто не спрашивает, чего он хочет, что ему снится, чего он боится. Тогда идеальность становится способом привлечь внимание: быть таким, чтобы наконец заметили. Чтобы не ругали, а хотя бы похвалили. И этот поиск одобрения может стать формой зависимости, от которой потом так сложно избавиться.
За всеми этими вариантами стоит одно и то же - страх быть отвергнутым. У кого-то он оформлен в тревожное угадывание, у кого-то в холодную дисциплину, у кого-то в вечную заботу о других. Ирония в том, что чем идеальнее становится ребёнок, тем меньше он верит, что его можно любить просто так. Всё, что он делает, превращается в попытку заслужить место рядом с теми, кого он любит. И в этом больше отчаяния, чем воспитанности.
Когда эти дети вырастают, идеальность уже не выглядит выбором. Она становится кожей, которую не снять, даже если хочется дышать. Они живут, будто вокруг всё ещё стоят родители, которые оценивают, критикуют, хвалят, от которых зависит само существование. Они делают карьеру, стараются быть удобными в отношениях, не спорят, не жалуются, держат лицо - и внутри всё время чувствуют, что где-то рядом должен быть тот, кого нельзя разочаровать.
Снаружи это выглядит как зрелость, ответственность, терпение. Они умеют терпеть до последнего - боль, унижение, усталость, чужую агрессию, собственное выгорание. Они даже гордятся этим, путая терпение со стойкостью. Но это не сила, это старая привычка не расстраивать никого своим присутствием. В терапии они часто говорят: "Я не умею злиться, я просто замолкаю". Или: "Мне не хочется ссориться, это всё равно ничего не изменит". И за этими фразами я слышу детское "я боюсь, что меня не будут любить".
Проблема в том, что такой взрослый даже не знает, чего хочет сам. Его желания всегда вторичны - сначала нужно, чтобы всем вокруг было спокойно. Он может годами жить в неправильной работе или в отношениях, которые из него всё высасывают, просто потому что не чувствует права что-то менять. И всё это время он будет казаться "идеальным" - надёжным, стабильным, добрым. Но внутри будет жить тихая усталость от собственной правильности.