Бывало ли у вас такое, что вы смотрите на привычные вещи, но они кажутся какими-то чужими? Как будто их кто-то подменил — или как будто вы вдруг оказались не в своей жизни. Всё вроде на месте: стены, руки, улицы, ваши вещи, ваши близкие. Но при этом — что-то не то. Будто между вами и всем этим возникло стекло. Тонкое, но ощутимое. Вы всё видите, всё слышите, всё понимаете — но уже не так, как раньше.

Это не сон. Но и не бодрствование в полном смысле. Словно ваша душа соскользнула внутрь головы и теперь наблюдает за всем через монитор. Словно вас самих как будто стало меньше, а мира — больше. Как будто ощущения стали тише, приглушённее. Как если бы кто-то аккуратно убрал у вашей психики «контраст» и приглушил звук.

Мне знакомо это чувство. И оно — не про фантазии или метафоры. Это то, что люди по-настоящему переживают — хотя редко могут объяснить. Потому что диссоциация — то самое состояние, в котором всё происходит как бы не с тобой. И рассказать об этом кому-то сложно хотя бы потому, что в моменте даже собственные эмоции кажутся ненастоящими.

А теперь представьте, что такое состояние длится не минуту и не час. А день. Или неделю. Или появляется и исчезает на годы — без чёткого начала, без конца, без причин, которые легко назвать. И что ещё хуже — его невозможно «уловить за хвост». Как только начинаешь объяснять себе, что что-то не так, оно как будто прячется, делает шаг назад. Но остаётся рядом. И ты живёшь как бы мимо себя.

Что это? И почему это случается?

В психологии и психиатрии это называется диссоциацией. Есть разные формы — самая узнаваемая: деперсонализация (когда вы не чувствуете себя собой, свои движения, эмоции, мысли кажутся чужими), и дереализация (когда вы не чувствуете реальности мира — он выглядит странно, как будто нарисован или нереален).

Оба этих состояния могут быть как кратковременными (в стрессовых ситуациях), так и хроническими — когда человек живёт в них долго, иногда годами. И, что особенно важно, очень часто люди не догадываются, что это называется как-то вообще. Просто думают: "Наверное, я схожу с ума", "Со мной что-то не так", "Я стал каким-то странным", "Я потерял контакт с собой". Или — что ещё хуже — они вообще не могут это описать, и просто живут с ощущением, что жизнь как будто не по-настоящему.

На что может быть похоже это ощущение? Я бы описал его как "мир будто слегка замедлился". Что он как бы идёт, но не касается вас. Что вы живете на автопилоте, двигаетесь, говорите, функционируете, но без настоящего присутствия. Тело вроде бы идёт по улице, а вы сами — где-то в стороне. Что вы слушаете музыку, но не чувствуете её. Что вы смотрите на любимого человека — и будто не можете до него «дотянуться» изнутри.
Важно понимать, что это состояние — не просто странность. Это реакция психики на что-то. Только не сразу понятно, на что.

Очень часто диссоциация включается в ответ на перегрузку. На сильную тревогу, на долгий хронический стресс, на состояние, когда чувств становится слишком много, и психика словно уходит в «спящий режим», чтобы не перегореть. Это способ выживания — тонкий, умный, изящный. Он не требует от нас усилий — просто включает своё расщепление, своё «отделение от боли», когда становится слишком страшно, слишком тяжело или слишком непереносимо.

Парадокс в том, что диссоциация часто включается именно тогда, когда мы особенно уязвимы. Когда наша чувствительность достигла предела. Когда было слишком много страха, стыда, боли или одиночества — и психика решила: "Давай-ка мы это просто… отключим".

Но отключение — это не избавление. Ты вроде как и не чувствуешь боли, но и радости не чувствуешь тоже. Не чувствуешь любви, удовольствия, вдохновения. Не чувствуешь себя.
И вот тогда приходит то, что можно назвать настоящим отчаянием: ты вроде живёшь, но не чувствуешь, что живёшь.

Часто диссоциация сопровождается телесными симптомами — как будто тело стало не твоим, как будто ты на него смотришь со стороны, как будто ты потерял ощущение веса, границ, плотности. Бывает, люди говорят: «Я как будто стал легче, чем воздух», «Я не чувствую своих рук», «Я касаюсь себя — и не чувствую прикосновения». А бывает, что наоборот — тело становится тяжёлым, инородным, будто чужим. И ты не можешь понять — ты это или не ты. Оно тебя слушается — но не кажется своим.

Если вам это знакомо — даже частично — знайте: вы не одиноки. И это не безумие. Это состояние имеет объяснение. И оно не делает вас сломанным, странным или не таким. Просто ваша психика когда-то решила, что так безопаснее.

Я считаю, что диссоциация — это не что-то странное, патологическое или редкое. Наоборот, в той или иной форме она знакома практически каждому, просто мы не всегда умеем её различать. Я думаю, что это одна из тех реакций психики, которая возникает именно тогда, когда человек сталкивается с чем-то, к чему у него пока нет внутреннего ресурса. Не потому что он слабый или неразвитый. А потому что так устроен сам способ нашей защиты — психика делает всё возможное, чтобы мы выжили, даже если для этого ей приходится отключить часть восприятия.

Мне кажется, что диссоциация - это почти как закрыть глаза от яркого света. Мы не делаем это потому, что у нас проблемы со зрением. Мы делаем это потому, что сейчас иначе слишком больно смотреть. Так и с деперсонализацией — если чувства, ощущения, воспоминания, эмоции становятся слишком интенсивными, мозг просто на какое-то время «прикрывает штору». Это не поломка — это попытка адаптироваться. И когда человек попадает в состояние, где он больше не может переработать то, что чувствует, он начинает не чувствовать вовсе.

Я не считаю это капризом или слабостью. Скорее, наоборот, это говорит о том, что человек когда-то столкнулся с очень высоким уровнем внутренней перегрузки. И если сейчас он продолжает жить в ощущении отстранённости от себя и от мира, это может означать, что его система до сих пор не чувствует себя в безопасности. Что-то внутри не поверило, что уже можно расслабиться, что уже можно вернуться к телу, к эмоциям, к ощущению реальности как чего-то настоящего. Многие люди живут именно так, и теперь они сами не замечают, как стараются обходить всё, что может снова всколыхнуть то самое старое, хрупкое, недопережитое. Это может быть что-то, связанное с детством — когда человек рос в атмосфере, где нельзя было быть собой, чувствовать, ошибаться. Или с отношениями, где боль была слишком сильной, а выхода — не было. Или с телесным насилием, о котором даже вспоминать не хочется. Психика делает всё, чтобы мы могли продолжать жить — даже если ради этого ей приходится увести нас подальше от реальности.

Диссоциация может стать привычкой. Сначала она включается как реакция, а потом превращается в стиль. В какой-то момент человек перестаёт отличать: это я не чувствую — потому что сейчас нечего чувствовать? Или потому что я вообще отучился чувствовать? Это я не понимаю, что происходит — потому что ситуация сложная? Или потому что я давно живу в состоянии лёгкой внутренней отстранённости?

Я часто слышал от людей фразы вроде: «Мне кажется, что я как будто живу не свою жизнь», «Я всё понимаю, но как будто не до конца», «Я сижу с друзьями, но не чувствую, что я с ними». Это именно оно. Я думаю, что самое болезненное здесь — это не само состояние, а невозможность найти слова для его описания. Потому что реальность не исчезает. Просто ты начинаешь ощущать, что между тобой и ней возник слой — прозрачный, но непреодолимый.

Возможно, вы замечали, что всё стало как будто приглушённым? Что цвета стали тусклее, звуки тише, лица менее выразительными? Это тоже может быть диссоциацией. И чем дольше человек в ней, тем больше появляется ощущение, что «так было всегда». А это неправда. Просто когда ты не замечаешь, что ушёл, тебе трудно поверить, что можно вернуться.

Я считаю, что именно это — главная ловушка: человек привыкает к отстранённости как к норме. Он уже не задаёт себе вопросов. Он просто живёт, чувствуя, что с ним что-то не так — но не зная, где искать начало этого «не так». И именно поэтому в работе с диссоциацией важно не просто «починить» восприятие, а понять, что за этим стоит. Кто или что так напугало, что пришлось уйти. Где начался отказ от проживания — и в каком моменте можно попробовать начать возвращаться. Не насильно, не с нажимом, а с пониманием. Потому что возвращение — это не выход из сна. Это долгий, деликатный путь назад к себе.

Когда человек долго живёт в состоянии отстранённости, он постепенно перестаёт даже различать его границы. Кажется, что это не что-то особенное, не симптом, не реакция, а просто «такой характер». Жизнь становится похожа на игру, где ты знаешь все правила, можешь справляться с задачами, разговаривать, планировать, быть продуктивным — но внутри словно нет игрока. Есть только функция. Привычка быть. И выживать.

Когда мы говорим о возвращении из диссоциации, я не думаю, что это история про усилие. Скорее — про нащупывание связи. Медленной, тонкой, хрупкой. Сначала — с телом. Не обязательно через медитацию или йогу, хотя кому-то это подходит. Иногда достаточно просто понаблюдать, как вы идёте. Замедлиться. Почувствовать опору ступней. Услышать звук своих шагов. Или дыхания. Или ударов сердца.

Возвращение — это про чувствование. А чувствование возвращается не по требованию, а по мере того, как внутри возникает ощущение, что это — безопасно. Что сейчас никто не накажет, не унизит, не отвергнет. Что чувства можно иметь, и за них ничего не будет. Что боль можно вынести. Что радость можно выдержать.

Я не думаю, что диссоциация исчезает навсегда. Скорее, она становится менее нужной. И тогда уходит. Психика не отпускает то, что, по её мнению, всё ещё необходимо для выживания. Но если вы постепенно показываете ей: теперь иначе, теперь безопаснее, теперь вы рядом с собой — тогда и привычка уходить от чувств начинает ослабевать.

Вы не обязаны возвращаться быстро. И не обязаны быть «как раньше». Но если вы читаете эти строки — значит, вы уже движетесь. Потому что замечать, что вы ушли, — это и есть начало пути назад. И это, как мне кажется, единственный способ по-настоящему выйти из-за стекла: не рваться наружу, а начать идти внутрь. Мягко. Внимательно. С тем уважением к своей истории, которого вам, возможно, когда-то не хватило.